|
Борис Дмитриевич Давыдов – полковник ВВС в отставке. Уходил на пенсию в Смоленске, налетав около 7 тысяч часов. Свой «скелет в шкафу» он скрывал долгие десятилетия. Родители и жена Бориса Дмитриевича ушли из жизни, так и не узнав, что он принимал участие в первом в СССР воздушном испытании атомной бомбы в Семипалатинске. Именно оно явилось основой для принятия решений об оснащении ВВС ядерным оружием, серийном производстве атомных бомб типа РДС-3 и самолетов-носителей Ту-4.
Багерово
26-летний штурман Борис Давыдов оказался одним из тех, кто был командирован из родной части под Семипалатинск в июле 1951-го.
За плечами лейтенанта ВВС к тому моменту была служба в авиационной дивизии в Болбасово под белорусской Оршей.
– Перед нашей страной после войны стояла задача – предотвратить возможную ядерную войну, – рассказывает Борис Дмитриевич. – И сделать это можно было одним способом – собственным оружием восстановить ядерное «равновесие» в мире. Нужно было в короткие сроки создать и ядерную бомбу, и самолеты, способные доставлять это оружие куда надо, подготовить полигоны, обучить летный состав, восстановить разрушенные во время войны аэродромы.
В мае 1947-го в СССР состоялся первый полет стратегического бомбардировщика ТУ-4. Именно с него спустя четыре года Давыдов сбросит на семипалатинский полигон атомную бомбу. В Болбасово испытание «тушек» началось в 1948-м.
– Испытывали все – от максимальной бомбовой нагрузки до антиобледенительных систем, – вспоминает Давыдов.– За этими полетами следили авиаконструкторы, заводские специалисты. После приземления спрашивали, есть ли у нас замечания, и тут же давали команды на заводы, в КБ. Дорабатывали бомбардировщик буквально на лету.
В мае 1950 года в Болбасовский гарнизон из Москвы пришел приказ об отправке на новое место назначения почти пятидесяти человек. Значился в этом списке и Давыдов.
Новым местом назначения оказался поселок Багерово под Керчью. Там располагался 71-й полигон ВВС, где проводились учебные полеты, предшествовавшие настоящим ядерным испытаниям под Семипалатинском.
Все письма из Багерово шли через Москву – не дай Бог, кто из военнослужащих проболтается родным, чем занимается. Поэтому Борис писал домой родителям, в Ленинград, скупые строки: «Все хорошо... Жив-здоров... Соскучился».
– Организацией безопасности занимался Берия, и мы, конечно, понимали: если что – не поздоровится не только тебе, но и твоим близким, – признается Борис Дмитриевич. – Мы знали, к чему нас готовят. Периодически выполняли спецзадания, например летали с подвешенной к самолету бомбой, правда, без заряда. Изучали баллистику. Единственное, не знали, кто именно примет участие в испытаниях. В Багерово собралось четыре экипажа: два наших и два – из-под Винницы.
В конечном итоге из четырех экипажей было сформировано два и в июле 1951 года переброшено под Семипалатинск.
Семипалатинск
Жана-Семей – пригород Семипалатинска – был наглухо обнесен колючей проволокой. За его пределы нельзя было ступить и шагу. Кругом голая степь, беркуты в небе и – жара.
Испытательный полигон диаметром 20 км находился в 170 км от поселка, в безводной степи.
– Задача стояла – проверить разрушительную силу атомной бомбы, причем на разный материал, – продолжает Борис Давыдов. – Поэтому на полигон были свезены списанные самолеты, военная техника, там специально выстроили дома, проложили участки железнодорожных путей.
За три дня до вылета был объявлен состав основного экипажа. И снова в этом списке оказался штурман-бомбардир Борис Давыдов.
В 5 утра 18 октября началась подвеска бомбы. РДС-3 весом 8 тонн и мощностью 42 килотонны в тротиловом эквиваленте к самолету крепили вручную. Процесс был отработан до мелочей на фугасных моделях. Сначала ее закатывали в яму, затем подгонялся самолет, бомбу поднимали с помощью лебедок и крепили под бомболюком.
А перед самым вылетом Давыдов обнаружил неполадку в курсовой системе бомбардировщика:
– Ничего страшного, просто было бы сложней точно прицелиться. Но заяви об этом – и вылет был бы перенесен на несколько часов, а нам уже не терпелось лететь. Поэтому я сам вскрыл курсовую коробку и устранил неполадки.
Вылет произошел в 7 утра.
Взрыв
«Тушка» с атомной бомбой РДС-3 на борту сопровождалась истребителями Ла-11.
В 9.52.38 московского времени с высоты 10.000 м бомба была сброшена на полигон.
– Наводились на круг с крестом. – Борис Дмитриевич до секунды помнит те события. – Они были нарисованы белой краской на огромном деревянном щите, который лежал на земле. Его было видно невооруженным глазом. Я включил тумблеры. После сброса бомбы самолет даже немного «всплыл», все-таки весила она немало. Я сразу закрыл бомболюки и включил секундомер, чтобы знать, когда именно произойдет взрыв. Экипаж перешел на питание чистым кислородом, чтобы не вдохнуть радиационный воздух. Я отсчитывал: 5, 10, ... 30 секунд. Перед моментом, когда бомба должна была взорваться, надели очки для электросварки, специальных тогда не было. Взрыв произошел на высоте 380 метров над полигоном. Это делалось для того, чтобы увеличить радиус поражения. В момент взрыва прикрыл глаза, но все равно почувствовал яркий свет. После взрыва очки сняли. Когда пришли ударные волны, было такое ощущение, будто деревянной дубиной бьют по самолету.
Стрелки на радиометрических приборах крутились словно шальные.
После взрыва в небо взметнулся шлейф, – продолжает Давыдов. – Он поднялся на нашу высоту. Когда скорость шлейфа уменьшилась, он стал «растекаться» в гриб позади самолета. И – удивительно. Обычно гриб изображают в виде черного облака. А мы сверху увидели его другим. Он переливался всеми цветами радуги. Очень красиво...
«Победа»
– Когда на следующий день по радио объявили об успешно проведенных ядерных испытаниях, мне хотелось прыгать от гордости и радости, – вспоминает Давыдов.
Сам Борис Дмитриевич спустя полвека признает, что тогда мало кто подозревал о той опасности, которой приходилось подвергаться. На полигоне, куда упала атомная бомба, их экипаж побывал уже через пару дней.
– Мне кажется, что в то время все как-то играючи относились к радиации, – с паузами говорит Давыдов. – Вот и мы – прилетели на самолете, приземлились рядом. Ничего, кроме выжженной земли и исковерканного, завязанного в узлы металла. Мы ходили по полигону, будто все самое страшное было уже позади...
На премию в 10.000 руб. Борис купил первую в своей жизни машину, «Победу», о которой давно мечтал.
Вернувшись из Семипалатинска в Болбасово, он никому из сослуживцев не сказал ни слова о том испытании. Признается, что со временем это молчание вошло в привычку. Рассказать о событиях того октябрьского дня своим детям Борис Дмитриевич решился, живя уже в другой стране – в России.
Вот он сидит, седовласый невысокий мужчина с военной осанкой, которую не сломали годы, и перебирает черно-белые снимки. На одном из фото 16-летний Боря – учащийся 2-й ленинградской спецшколы ВВС. Глядя на снимок, ему ни за что не дашь его годы. Он и сегодня выглядит намного моложе своих 80. За все время разговора Борис Дмитриевич ни разу не пожаловался на здоровье. С улыбкой он рассказывал о своем первом параде на площади Урицкого (ныне снова Дворцовая площадь) в Ленинграде, о сладких пирогах, испеченных мамой по этому случаю, о рыбалке на Азовском море во время службы в Багерово, о том, как во время очередных тренировочных бомбометаний на Ту-4 однажды отлетел винт и экипаж, не дотянув до полосы, чудом посадил машину в поле.
Только голос становится тише, когда он вспоминает своих товарищей: «Умер от рака легких... От рака желудка... Отказали ноги…» Давно ушли из жизни те, кто 18 октября 1951 года находился на борту Ту-4. Борис Дмитриевич Давыдов – единственный живой участник того испытания.
|
