|
Вчера исполнилось пять месяцев с момента образования Следственного комитета при прокуратуре — структуры, выведенной де-факто из прокурорского подчинения и пущенной в свободное плавание.
Срок, конечно, не бог весть какой, но вполне достаточный, чтобы подвести первые итоги.
А итоги эти, увы, довольно неутешительны. За 5 месяцев своего существования Следственный комитет так и не сумел встать на ноги, но зато успел погрязнуть в череде скандалов и дрязг.
Вынесенные в заголовок слова — о нетрадиционной ориентации — отнюдь не попытка оскорбить новое ведомство, а практически дословная цитата.
“Традиционная прокуратура” — именно так во всеуслышание называют в Следственном комитете свою старшую сестру: прокуратуру Генеральную, себе, соответственно, отводя роль прокуратуры нетрадиционной.
“В традиционной прокуратуре сейчас 206 членов профсоюза, — извещает, например, объявление профкома СК, вывешенное в его вестибюле. — Неужели мы не обойдем наших коллег в профсоюзном энтузиазме?”
Не знаю, как по части энтузиазма профсоюзного, но на ниве практической Следственному комитету до традиционной прокуратуры — еще ой как далеко.
К моменту создания этого органа прокурорское следствие находилось как раз в зените успеха. Никогда прежде громкие преступления не удавалось раскрывать с такой быстротой: убийства банкира Козлова, журналистки Политковской — перечислять можно еще долго.
Нынешний Следственный комитет подобными результатами похвастаться пока не в силах. Ни теракт в Тольятти, ни подрыв “Невского экспресса” не удалось раскрыть по сей день, хотя глава комитета Александр Бастрыкин всякий раз лично вылетал на место преступления, пачками раздавая бравурные интервью. И брошенный комитету прямой вызов — убийство его же собственного следователя Назима Казиахмедова — тоже остался без ответа; ни убийц, ни заказчиков — не нашли.
Такую пассивность можно объяснить двумя причинами. Во-первых, странной (если не сказать больше) кадровой политикой, проводимой новым руководством. А во-вторых, отсутствием в этом самом руководстве опытных профессионалов.
Ни глава СК Александр Бастрыкин, ни его креатура — начальник Главного следственного управления Дмитрий Довгий на следствии толком никогда не работали. (Сам Бастрыкин еще с советских времен занимался наукой, опыт же Довгия — бывшего бастрыкинского помощника — ограничивается службой в военной прокуратуре, которую он проходил как офицер-двухгодичник.)
Из двенадцати положенных по штату заместителей главы СК назначены лишь двое; но и они к следствию имеют весьма отдаленное отношение. Юрий Нырков до последнего дня возглавлял управление кадров ФСБ. Другой кадровый чекист Александр Сорочкин служил зам. начальника СИЗО “Лефортово” и лишь перед самым приходом в СК успел три месяца поработать зам. начальника следственного управления Лубянки.
Конечно, этот пробел мог бы быть восполнен за счет прежних профессиональных кадров, но многим из них места в новой структуре отчего-то не нашлось.
Мне приходилось уже писать, что в СК не взяли 20% следователей по особо важным делам; это при том, что вели они наиболее громкие дела. (Дела Политковской, ЮКОСа, Барсукова—Кумарина, Березовского, “Евросети”, “Социальной инициативы”, китайско-чекистской контрабанды.) Никаких вразумительных объяснений г-н Бастрыкин на сей счет не дал, да и дать не мог по определению; штат увеличился у него ровно вдвое и не заполнен до сих пор. Если же к важнякам этим имелись какие-то конкретные претензии, то что мешало их предъявить, благо все они перешли сегодня на руководящие должности в Генпрокуратуру.
Впрочем, причина понятна и без того. Подбор в Следственный комитет происходит не по профессиональным качествам, а исключительно по принципу “свой—чужой”. Это хорошо видно на нескольких совсем уж вопиющих примерах.
Совсем недавно, например, начальником управления СК по Краснодарскому краю был назначен бывший заместитель краевого прокурора Александр Глущенко. Накануне этого, однако, вскрылась весьма неблаговидная история. Оказалось, что пару лет назад Глущенко оформил документы на списание гаража прокуратуры под предлогом его “невостребованности”. И лишь потом выяснилось, что гараж давным-давно уже снесен, а на его месте стоит теперь жилая многоэтажка, в одной из квартир которого поселилась — скажем обтекаемо — близкая знакомая самого же Глущенко. (До такой степени близкая, что Глущенко даже ходит на собрания жильцов.) Когда факт этот обнаружился, с должности зам. прокурора Глущенко мгновенно сняли. Генпрокуратура направила материалы на возбуждение против него уголовного дела, но вместо этого Глущенко стал главным следователем Кубани.
Не менее примечательную кандидатуру пропихивают сегодня и на должность начальника столичного управления СК. К этой должности представлен бывший зам. прокурора Челябинской области Анатолий Багмет, уволенный накануне за нарушение прокурорской присяги.
Проведенная Генпрокуратурой проверка установила, что Багмет, дабы получить звание доцента, представил в Челябинский университет подложные справки о том, что он якобы семь лет преподавал по совместительству в университетском филиале в Костанае. По результатам проверки Багмет был уволен, однако уголовное дело, несмотря на прокурорское представление, не возбуждено до сих пор.
Впрочем, подобные промахи можно как-то еще объяснить эксцессом исполнителя. В конце концов, и в прокуратуре традиционной людей сомнительных трудится немало. Но ключевой вопрос от этого отнюдь не снимается: а насколько вообще оправданным было создание подобного органа?
Главный аргумент, который приводили идеологи прокурорского водораздела, заключался в необходимости отделить следствие от надзора. Дескать, прокуратура — единственное в стране ведомство, которое одновременно и расследует дела, и само же за собой надзирает. Однако, как всегда у нас и бывает, вместе с водой выплеснули и ребенка. Под эгидой борьбы с бесконтрольностью на свет появилась еще более бесконтрольная структура.
Если раньше за прокурорским следствием надзирали прокуроры из других подразделений — они могли потребовать прекращения незаконно возбужденного дела, освобождения арестованного, — то теперь за Следственным комитетом надзирает… исключительно Следственный комитет. Нет, прокурор, конечно, вправе направить следователю любое представление, но тот выполнять его уже не обязан. Все полномочия прокурора ограничены отныне поддержанием обвинения в суде и правом на отмену возбуждения дела. Хотя основной произвол творится как раз в ходе самого расследования. (Отдельная песня — следствие в милиции, которое и вовсе осталось без контроля.)
В условиях тотального непрофессионализма, оттока следственных кадров это приводит к полнейшей неразберихе и хаосу. Правая рука не ведает, что творит левая. (Вся страна была в шоке, когда на суде прокурор требовал освободить генерала наркоконтроля Бульбова, а следователь, напротив, добивался его ареста.)
Впервые за многовековую историю прокуратуры здесь появились уже сокрытые преступления; за последние 4 месяца прокуроры опротестовали без малого 23 тысячи отказов в возбуждении следователями уголовных дел, но лишь 600 из них — капля в море — были удовлетворены. Более чем на 20% сократилось число законченных уголовных дел, направляемых в суд.
В чем же дело? Может быть, ведомству г-на Бастрыкина не хватает людей? Нет же. Число следователей выросло ровно вдвое — в прежней Генпрокуратуре и ГВП их насчитывалось 8701 единица, а сегодня штат СК — 18 690 человек.
Не хватает денег? Снова — не то. Несмотря на все заверения инициаторов реформы, что она-де не потребует дополнительных трат, только в прошлом году из федерального бюджета экстренно пришлось выделять для СК 4 миллиарда рублей, а в году текущем расходы на содержание нового ведомства превысят уже 12 миллиардов.
Мне думается, дело в другом. В том, что сломать пусть и не совершенное, но обжитое здание всегда очень легко, а вот построить на его обломках что-то путное неизмеримо труднее; особенно если стройку приходится вести с колес, без внятного проекта и заключения экспертизы.
Еще когда год назад поправки в закон о прокуратуре только поступили в Госдуму, и я, и многие мои коллеги пытались остановить эту совершенно непродуманную, поспешную реформу. Увы, нас никто тогда не услышал. То, что мы были правы, доказывает сегодня сама жизнь. Вот только слишком дорогой оказывается цена за эту ошибку.
Я нисколько не сомневаюсь, что рано или поздно Следственный комитет придется упразднять и вместо него будет создана единая и самостоятельная служба, куда вольется следствие из всех ведомств (МВД, ФСБ, ФСКН).
Скорей бы уж. Потому что в президентской администрации рассматривается сейчас инициированный СК новый законопроект: на сей раз прокуратуру хотят лишить последних остатков контроля, запретив, в частности, накладывать вето на возбуждение дел.
Если ведомство г-на Бастрыкина окажется проворней, объединять будет попросту нечего.
|
