|
После того как Сергей Глазьев стал третьим на губернаторских выборах в Красноярске, все разом заметили "феномен Глазьева".
А могли бы и раньше. Среди известных политиков в возрасте от 40 до 50 практически нет сочувствующих КПРФ. Глазьев - едва ли не единственное исключение
Сергей Глазьев, в отличие от Чубайса, Гайдара или Явлинского, никогда не был членом коммунистической партии. Никакой - ни КПСС до 91-го, ни КПРФ после.
91-й застал его в Центральном экономико-математическом институте (ЦЭМИ) в должности заведующего лабораторией. Попал в политику с призывом "завлабов". Работал в первом российском правительстве при Гайдаре, а после отставки - в правительстве Черномырдина. С 93-го и, похоже, уже навсегда - по другую сторону баррикад.
С 95-го занимает руководящие должности в "патриотических" движениях - сначала в Конгрессе русских общин (КРО), затем в Народно-патриотическом союзе России (НПСР). И наконец, в 99-м избирается в Государственную думу по списку КПРФ. Он формальный союзник ортодоксального Зюганова и одновременно его реальная альтернатива. Тоже "феномен Глазьева".
ВО ВЛАСТИ
Сергей Глазьев был рядовым членом гайдаровского правительства. Работал первым заместителем министра внешнеэкономических связей, потом министром. Молод, при докторской степени, автор научных статей... Все, как у всех в команде Гайдара.
- Кто пригласил вас в правительство?
- Петр Авен. Он был министром, отвечал за внешнеэкономическую деятельность и позвал меня своим первым заместителем.
- Вы были с ним знакомы раньше?
- Да, по научной работе.
- А с Гайдаром, Чубайсом, Шохиным, другими?
- С большинством - тоже по научной деятельности. Первое российское правительство состояло в основном из ученых. Мы встречались на конференциях, со многими вместе работали в Академии наук.
- Значит, вы догадывались, что экономические взгляды многих членов правительства с вашими не совпадают?
- Догадывался.
- И все-таки вошли в правительство?
- Я не мог в трудной для страны ситуации отказаться. Тем более ЦЭМИ всегда тесно сотрудничал с властью, в том числе и в советское время. Все экономические реформы так или иначе разрабатывались у нас. Я считал, что мой долг реализовать те идеи, о которых мы неоднократно докладывали властям.
- Вы считали себя членом команды Гайдара?
- Да не было никакой команды Гайдара. Это всего лишь миф. Если и была "команда", то только в плане общей ответственности за то, что происходило в стране. А в правительстве работали совершенно разные люди. Между нами постоянно шли дискуссии. Хотя мы, конечно, стремились приходить к общим решениям. Из-за этого, а не из-за того, что царило единство мнений, первое российское правительство внешне выглядело сплоченным.
- В каких принципиальных вопросах ваше мнение не совпадало с позицией Гайдара и его единомышленников?
- Я был категорически против либерализации цен по Гайдару. Я был категорически против приватизации по Чубайсу. Она, напомню, началась с прямого подлога: президент подписал не тот закон о приватизации, который одобрил Верховный Совет и который предполагал именные чеки, а тот, который вводил чеки на предъявителя. Из-за этого собственность в итоге досталась небольшой группе наиболее предприимчивых людей, в то время как основная масса в процессе приватизации потеряла все.
- Ни в том, ни в другом случае вам не удалось предотвратить то, что вы считали ошибочным. Вы не отстаивали свою позицию?
- Отстаивал, но отстоять ее не всегда удавалось.
- Но удавалось?
- Во многих случаях. Скажем, вопреки общей линии на демонтаж системы государственного контроля за внешнеэкономической деятельностью удалось сохранить квоты на вывоз из страны энергоресурсов и сырья. Удалось ввести экспортные пошлины, благодаря чему мы смогли наполнить треть бюджета и предотвратить резкий всплеск цен на энергоносители и сырье внутри страны. Был установлен валютный контроль за экспортом сырья. В результате резко сократился вывоз капитала. Не все помнят, но уже с 93-го года опережающими темпами стал расти экспорт машиностроения - низкие внутренние цены на энергию и сырье делали эту отрасль конкурентоспособной. Если бы дальше удалось реализовать многое из того, что уже было утверждено правительством, страна не испытала бы того чудовищного спада, который начался с конца 93-го.
- Что помешало?
- Государственный переворот, который произошел в октябре 93-го. Члены правительства, которые не ушли в отставку, стали заложниками ситуации.
- Кроме вас, кажется, никто не ушел?
- В марте того же года Ельцин уже был готов подписать указ о роспуске Верховного Совета. Но тогда многие из членов правительства выступили против. Министр юстиции Николай Федоров в знак протеста подал в отставку, мы с Александром Шохиным категорически возражали. И нам удалось убедить Черномырдина не поддерживать этот указ. В результате он был отозван. К сожалению, вторая попытка была для Ельцина более удачной.
- Ваши оценки первого российского правительства со временем становились более резкими.
- Они не резкие, они объективные. Многих людей, с которыми работал, я по-прежнему уважаю. Даже если не соглашаюсь с решениями, за которые они несут ответственность.
- То есть политические оценки - это одно, а личные отношения - другое?
- Это, конечно, взаимосвязано. И все-таки для меня есть принципиальное отличие между ошибками и преступлениями. Соответственно, и отношение к тем, кто ошибался, и к тем, кто сознательно шел на преступление, - разное.
- Вы кого имеете в виду?
- До октября 93-го каждый из нас, членов первого российского правительства, совершал в той или иной мере только ошибки. Исключение - Чубайс, и то только в одном случае, когда он пошел на подлог с законом о приватизации. А вот с октября 93-го преступления стали нормой в деятельности правительства. Я мог бы назвать колоссальные злоупотребления с раздачей льгот, с залоговыми аукционами, в целом с приватизацией. Цель была одна - удержать власть. И эта задача решалась с помощью присвоения огромных денег.
- Есть ли нечто, объединяющее политиков вашего поколения - от Чубайса до Глазьева?
- Мы все совершенно разные люди, с неодинаковыми мотивами политической деятельности. Объединяет одно общее заблуждение.
- Какое же?
- В начале 90-х у всех нас была наивная вера в то, что возможны быстрые позитивные перемены.
- И больше ничего общего?
- Еще явная неподготовленность к участию в государственной власти. Не хватало компетентности и опыта. Тогда на самые высокие посты были рекрутированы совсем молодые люди, которые отличались известной долей авантюризма и самомнением. Страна дорого заплатила за это. Учитывая опыт 90-х, я бы ввел в закон о госслужбе норму о том, что министр не должен быть моложе сорока лет.
- Вы стали министром в 29. И про себя считаете - рано?
- Рано. Несмотря на то что я уже был доктором экономических наук и имел довольно четкие представления о том, какой должна быть внешнеэкономическая деятельность. Тем не менее было сделано много ошибок.
- Вы по работе часто сталкиваетесь с членами первого российского правительства?
- Практически нет. Нет общей работы.
- Но в Думе, решая экономические вопросы, вам приходится согласовывать свои позиции, скажем, с Гайдаром?
- К сожалению, этого в Думе не происходит. Позиция большинства абсолютно ангажирована, это большинство не терпит дискуссий и принимает законы без полемики. После брачного союза "Единства", "Отечества" и Жириновского решения просто продавливаются.
- Деловых отношений нет, а личные?
- У нас с самого начала были профессиональные, а не дружеские отношения. Я вообще не считаю, что правительство должно быть клубом добрых друзей. Хотя, конечно, то правительство особое. Было много романтики, много энтузиазма. Но все равно люди, которые находятся у власти, должны прежде всего чувствовать личную ответственность за то, чем они занимаются. А удушение друг друга в объятиях - это не лучший стиль работы.
- Есть люди из того правительства, которым вы бы сегодня не подали руки?
- Чубайс, например.
- Прошли бы мимо, если бы столкнулись в коридоре?
- Я бы предпочел столкнуться с ним в суде.
Сергей Глазьев не раз менял политическую команду. В 93-м он удачно избирался в Думу по списку партии Николая Травкина - ДПР. В 95-м - неудачно, по списку Рогозина - КРО. Работал в Совете безопасности с Александром Лебедем. В Совете Федерации - у Егора Строева. Временами возвращался к научной работе в ЦЭМИ. Но никогда больше не разделял компанию со своими товарищами по правительству.
РЯДОМ С ВЛАСТЬЮ
"Завлабы" как класс продержались во власти недолго. Уже через год их подвинули более опытные товарищи и больше к командным постам не подпускали (исключение - Кириенко, на полгода перед дефолтом). Решающие бои за президентское кресло тем более велись без них. В 96-м, как и в 91-м, шестидесятипятилетнему Ельцину реально угрожал только пятидесятидвухлетний Зюганов. К 2000-му кандидат в президенты Зюганов уже дважды проигрывал выборы. И тем не менее левые поставили на него в третий раз. Впрочем, их главные политические оппоненты были не менее постоянны: два раза они поддерживали Ельцина, в третий - назначенного им преемника.
- Ни один из известных политиков вашего поколения не смог составить реальной конкуренции Владимиру Путину. Почему?
- Потому что Владимира Путина назначил преемником Борис Ельцин, и вся элита страны с этим согласилась.
- Разве Ельцин к тому времени сохранял такое влияние на истеблишмент?
- Дело в другом. По сути, это было коллективное решение властвующей элиты.
- Значит, сам Ельцин вообще ни при чем?
- Я не участвовал в принятии этого решения, а потому могу только высказать предположения. Как мне представляется, свое решение Ельцин согласовывал с так называемой семьей, которая и составляла ядро элиты. Им нужен был человек, обладающий определенными личными качествами, главное из которых - быть верным своему слову.
- Вам не кажется, что понятие "семья" - пропагандистское упрощение реальности?
- Конечно, упрощение. На самом деле это достаточно многочисленная группа людей, объединенных общими финансовыми интересами.
- Кто, по-вашему, эти люди?
- Я бы не хотел называть фамилии.
- Опасаетесь?
- И так все понятно. Всем известно, что многие решения, связанные с приватизацией собственности, распределением льгот, получением доступа к природным ресурсам, принимались Ельциным под нажимом его дочерей и других родственников. И они действовали небескорыстно. Из папы выжимались многомиллиардные решения, и куски национального достояния делились за семейным столом.
- Но мы с вами за "семейным" столом не сидели. Вы уверены, что эта информация достоверна?
- Эта информация подтверждается заключениями Счетной палаты, расследованиями Генпрокуратуры, в ходе которых участники сделок давали показания. Так что сомнений в том, что многие крупные компании были приватизированы по сговору, нет.
- О каких конкретно компаниях речь?
- Если я назову эти компании, а вы это опубликуете, на нас могут подать в суд. Дело в том, что Генеральная прокуратура не выполнила предписаний Счетной палаты и дела до судебных решений не довела. Поэтому придется обойтись без наименований.
- Вы не называете фамилий и названий компаний только потому, что не хотите дать повод для судебных жалоб, или есть какие-то другие причины?
- Какие?
- Ну, например, некоторые из этих компаний финансируют Народно-патриотический союз, к которому вы принадлежите?
- НПСР не зависит от денег олигархов. Просто для меня существуют правовые и этические ограничения, которые не позволяют брать на себя роль судьи. Любые обвинения имеет смысл выдвигать, если готов отстаивать их в суде и добиваться приговора.
- Вы не готовы?
- Я думаю, что НПСР будет готов предъявить иски, в том числе к бывшему главе государства, который принимал решения, противоречащие национальным интересам.
- Вы встречались с Ельциным?
- Многократно, когда я работал в правительстве.
- Как бы вы оценили его человеческие качества?
- Главное в Ельцине - инстинкт власти. Для него власть - это все, причем любой ценой.
- У вас была возможность убедиться в этом?
- Ельцина удавалось отговаривать от применения насилия только с помощью одного аргумента.
- Какого именно?
- Запад насилия не поддержит, - говорили ему, - вы окажетесь в политической изоляции. Это на него действовало отрезвляюще.
- Между вами были конфликты?
- Были. Хотя он, как правило, не вникал в подавляющую часть документов, под которыми стояла его подпись. Тем более, если речь шла об экономике.
- На какой же почве тогда вы конфликтовали?
- Я приведу один, на мой взгляд, показательный пример. Речь - о поставке российских ракетных технологий в Индию, конкретнее - о поставке криогенных двигателей, которые используются для перемещения спутника на орбиту и никакого оборонного значения не имеют. Американцы выдвинули Ельцину ультиматум, обязывающий его разорвать этот контракт. Юридически мы не имели права идти на такой шаг. Экономически нам это было крайне невыгодно: предприятия лишались миллиардных заказов. Политически тем более это означало, что нас нельзя рассматривать как серьезных международных партнеров. Я выступил категорически против, Козырев - категорически за. Премьер Черномырдин самоустранился. В такой ситуации Ельцину пришлось брать решение на себя. Он был в ярости, демонстративно закрыл совещание и в моем присутствии отрапортовал Клинтону, что контракт с Индией будет разорван, а переговорщики (то есть мы с Шохиным) уволены.
- Так и произошло?
- Контракт разорвали. Но с работы меня не сняли.
- Чем вы это объясните?
- Видимо, слишком очевидно было то, что решение принималось вопреки интересам страны.
Выборы 2000-го были для левых неудачными. Их лидер проиграл в первом туре. Не в последнюю очередь из-за того, что новый конкурент перехватил его лозунги. И с успехом. Преемник "преступного режима" переиграл борца с "преступным режимом" по всем статьям - как государственник, как православный, как патриот, как борец с коррупцией. Сторонников Зюганова явно выталкивали из ниши.
- Вы говорили о "сговоре элит". Но почему избиратели с воодушевлением поддержали этот "сговор"?
- В 99-м, напомню, никто не верил в то, что Ельцин оставит президентское кресло добровольно. Появление Путина означало: Ельцин все-таки уйдет. Никакого другого реального пути сменить власть (я исключаю силовой) не было. И люди радовались, что нашелся Владимир Владимирович, офицер КГБ, который только ему известными способами избавил страну от прежнего руководства. Они видели в нем спасителя Отечества.
- А вы? Был ли, на ваш взгляд, кто-либо из политиков вашего поколения, который бы на посту президента выглядел предпочтительнее, чем Путин? Немцов, Федоров, Явлинский?
- Явлинский, как мне кажется. Он был более приспособлен к этой работе. Впрочем, это пустой разговор. Можно было бы назвать много гипотетических альтернатив, но реальными они не были. В той ситуации рассчитывать имело смысл только на то, что преемник будет выдвинут самим режимом. Так и получилось. Слава Богу, что этим преемником оказался Путин, который пообещал вернуть Россию в правовое пространство.
- И выполнил обещание?
- Пока нет. До сих пор он ведет себя именно как наследник Ельцина со всеми вытекающими отсюда последствиями.
- С какими?
- Есть несколько принципиальных моментов. Контроль за базовыми отраслями российской экономики удерживают все те же семейные олигархи. Степень коррумпированности в органах власти не уменьшилась. Управляемость не улучшилась. Произвол прежний. Хотя, повторю, уход Ельцина с политической сцены - тем не менее благо.
- Благо? Но вы же, как я поняла, считаете, что при Путине лучше не стало.
- Я полагаю, что он неформально связан определенными обязательствами.
- Есть ли другие причины?
- Одна из самых существенных - в том, что он, как и Ельцин, подбирал команду по принципу личной преданности. При таком подходе чиновники во власти чувствуют свою ответственность только перед ним, а не перед обществом.
- Чем плохо, если человек подбирает в свою команду тех, кому доверяет?
- Если он работает в бизнесе, неплохо. Но если он находится во власти, для чего ему окружать себя лично преданными людьми? Они ведь, как правило, никогда не берут ответственность на себя, а перекладывают ее на своего покровителя. К тому же следовать этому принципу - значит подвергать опасности себя. Такие люди творят свои делишки, прикрываясь авторитетом лидера. Смотрите, сегодня в каждой конторе - портрет Путина. И когда чиновники вымогают взятки, многие из них кивают на портрет. Система коррупции обречена оставаться тотальной из-за вербовки чиновников по принципу личной преданности. Им делегируют полномочия, их в силу доверительных отношений не контролируют, а они действуют так, как нужно им, а не стране. Управление страной - не семейный бизнес. Здесь надо доверять тем, кто, во-первых, компетентен, а во-вторых, доказал на практике, что достоин доверия. Если же за основу берется принцип личной преданности, то кроме коррумпированности гарантирована и некомпетентность.
- Бывает по-разному.
- Не бывает. Посмотрите на наше правительство. Люди - разные, но профессионалов нет вообще.
- Не слишком ли жестко?
- У Кудрина нет даже финансового образования. Он и действует, как обыкновенный бухгалтер, который выполняет одну задачу - обеспечивает платежи по внешнему долгу. У Грефа представления о функционировании рынка на уровне коммерсанта средней руки... Повторю: на ключевых постах в правительстве нет ни одного человека, у которого была бы необходимая при его должности профессиональная подготовка. В результате упущены все возможности, которые были у нынешнего правительства в 2000-м - от политической стабильности до роста производства в 10 процентов.
- Об упущенных возможностях сегодня спорят и внутри правительства. Стычки между Касьяновым, с одной стороны, и Кудриным - с другой, стали публичными. Как вы относитесь к конфликту между ними?
- Со смехом. Они выполняют одну и ту же программу. Ее суть: минимизация расходов государства. И все. Наше правительство вообще не отвечает ни за уровень жизни, ни за национальную безопасность, ни за развитие промышленности. Простой арифметический подсчет показывает, что при тех темпах роста, которые наметил кабинет, подавляющая часть граждан не доживет до того уровня потребления, который был до реформ. А ведь есть другая программа, разработанная учеными Российской академии наук и одобренная Госсоветом. Причем под председательством президента Путина. Она предусматривает бюджет развития, стимулирование научно-технического прогресса, ужесточение валютного контроля. Но даже одобренная Путиным, эта программа разбилась о коммерческие интересы, которые обслуживает сегодняшнее правительство.
- Если бы вы были президентом, вы бы своих друзей во власть не позвали?
- Ни в коем случае.
Предупредил?
ПРОТИВ ВЛАСТИ
Министры первого российского правительства разошлись по разным партиям (Гайдар, Шохин, Борис Федоров). Но ни один из них не примкнул к левым. Их политические оппоненты из числа ровесников (Явлинский, Шахрай) тоже разошлись. И тоже не примкнули.
- Почему большинство известных политиков вашего поколения оказались на правом фланге и только вы - на левом?
- Я бы не стал делить нас на правых и левых. Хотя бы потому, что сейчас эти понятия искажены.
- Разве?
- Традиционно в России правыми называли людей консервативных убеждений, православных, монархических взглядов, отстаивающих великодержавную традицию. Можно ли в таком случае называть правыми Немцова или Чубайса? Это политики, которые обслуживают интересы крупного капитала, причем, как правило, связанного с зарубежными структурами. В советское время такие политические силы называли компрадорскими.
- В данном случае не так важно, что мы с вами по-разному называем эти силы и по-разному их оцениваем. Вопрос в другом. Почему большинство известных политиков вашего поколения - на одном фланге, а вы - на другом?
- Я не единственный.
- Кто кроме вас?
- Сергей Бабурин, депутаты Госдумы Геннадий Симигин и Николай Арефьев, другие...
- Даже ваш список - очень короткий.
- Просто лица на противоположном фланге заметнее. Что естественно - в них вкладывают деньги те, кто контролирует национальный доход. Мои политические оппоненты служат частным интересам этой группы людей. А мы служим общественным интересам.
- Среди тех, кого вы называете политическими оппонентами, много не только известных политиков от 40 до 50, но и известных экономистов того же возраста. Кто на другом фланге, кроме вас?
- Ученые ни к какому политическому флангу не принадлежат. Другое дело, что экономическая наука - особая, и здесь проверить свои идеи на практике можно только с помощью политиков. Когда-то я пошел на госслужбу, чтобы иметь возможность доказать свою правоту. Но когда исполнительная власть делает то, что противоречит рекомендациям науки, приходится заниматься политикой. Это мой выбор. Другие ученые-экономисты используют свои методы. Например, работают как советники в правительстве, стараясь повлиять на ситуацию изнутри. Иногда им это удается. Но редко. Если власть хочет сохранить статус-кво, зачем ей рекомендации науки?
- Многие из ваших коллег по первому правительству ушли в бизнес. Вы не пытались пойти по их пути?
- Никогда не было такого желания. Зарабатывать деньги - это, конечно, полезное занятие. Особенно для членов семьи. Но мне это неинтересно. И потом, я же все-таки начинал так называемые рыночные реформы. На мне груз ответственности за то, что произошло со страной за последнее десятилетие. И я считаю, тем, кто еще способен что-либо сделать для нормального развития страны, надо объединиться и вывести ее из кризиса.
- Среди ваших друзей и ровесников кто-нибудь голосует за КПРФ?
- Практически все. Они исходят из здравого смысла. Зачем им голосовать за власть, которая хочет сохранить статус-кво? Или за тех, кто называет себя либералами и проповедует свободу без ответственности? Что в корне противоречит российской традиции. И, кстати, не только российской. Мало кто знает, но после того, как российское правительство обесценило сбережения людей, либерал номер один Милтон Фридман сказал: это не либералы, а бандиты. Я, например, не сомневаюсь, что настоящие либералы работают сегодня в КПРФ.
- Трудно поверить.
- И тем не менее. Мы не против свободы личности. У нас очень много вполне преуспевающих людей, которые добились успехов в бизнесе благодаря своим способностям. И заставить их сегодня вернуться под контроль парткомов невозможно.
- Как все это соотносится с традиционной коммунистической идеологией?
- Многие голосуют за КПРФ не потому, что полностью поддерживают эту идеологию, а потому, что понимают: КПРФ - не столько партия, сколько коалиция патриотических сил. В коалиции есть люди, которые относят себя к либералам, к правым, к православным, даже к монархистам.
- Коммунисты сошлись с монархистами?
- А как же сотрудничество Зюганова с Прохановым, он монархист. Когда в стране беда, я считаю, партийные шоры мешают.
- Вы говорите, слово "либерал" скомпрометировано. Но ведь не больше, чем слово "патриот".
- Согласен. Частные интересы тоже сплошь и рядом камуфлируются патриотическими лозунгами. Но люди постепенно начинают разбираться, кто какие интересы реально отстаивает. Хотя это происходит не так быстро, как хотелось бы. Я понимаю, когда крупные бизнесмены голосуют за СПС, но когда за них голосуют пенсионеры? Я понимаю, когда за "Единую Россию" голосуют высокопоставленные чиновники, но когда за нее голосуют бюджетники? Те, которым они своими решениями в Думе урезали доходы наполовину?
- Сотрудничаете ли вы со своими политическими оппонентами?
- Сотрудничать надо со всеми, кто способен исходить из здравого смысла и кто не нарушает определенных нравственных норм.
- Надо или уже сотрудничаете?
- Мы, например, находим общий язык с "Яблоком" в вопросах образования и науки. Мы с Явлинским знакомы больше десяти лет, и у нас всегда были уважительные отношения. Хотя, я считаю, что "Яблоко" всегда стоит на защите частных, а не общественных интересов, только камуфлируя их под права личности.
- С лидером СПС Борисом Немцовым?
- Немцов был очень эффективен, когда занимался практическими вопросами в Нижнем. А когда пошел в большую политику, его стало заносить в демагогию, искажение фактов, голословные обвинения. Я думаю, что Немцов - это одна из политических жертв переворота 93-го года.
- А как вы оцениваете региональных лидеров вашего поколения? Того же Николая Федорова, с которым вы работали в первом российском правительстве? Он вам союзник или оппонент?
- Николай Федоров в 93-м и Николай Федоров сегодня - это два разных человека. Как министр юстиции он был смел, последователен и не боялся выступать противовесом президенту. А теперь он цепляется за власть в Чувашии... Среди успешных губернаторов нашего поколения я назвал бы Прусака - Новгородская область, Ткачева - Краснодарский край, Виноградова - Владимирская область... Кстати, они люди разных политических взглядов.
- Вы тоже пытались стать губернатором. Почему именно в Красноярске?
- Там можно было бы, как это ни странно звучит, показать пример экономического чуда в отдельно взятом регионе.
- Звучит не странно, но мало реально.
- Не согласен. Красноярский край отличается уникальной экономической сбалансированностью. Здесь можно было бы продемонстрировать успешную экономическую политику на базе внутренних возможностей. В большинстве регионов России этого сделать нельзя.
- У вас во время кампании были денежные трудности?
- Мы потратили на кампанию в десятки раз меньше, чем конкуренты.
- А если бы какой-нибудь Березовский предложил большие деньги?
- Не предлагал.
- А если в следующий раз предложит?
- Предложит - будем размышлять. Если деньги легальные, если они официально поступают в избирательный фонд...
- Но от "пособника режима"?
- Будем думать.
- Третье место в Красноярске - это ваша главная политическая удача?
- Скорее то, что мне удалось сделать в российском правительстве до 93-го года. Если конкретно - препятствовать вывозу капитала.
- А неудача?
- Нынешняя Государственная дума. Это одна большая неудача для всех, кто в ней сегодня работает.
ДОСЬЕ МН
Сергей Глазьев родился 1 января 1961 г. в г. Запорожье. Окончил экономический факультет МГУ. В 1986-м защитил кандидатскую, в 1989-м - докторскую диссертацию. В 1999-м стал профессором. В 2000-м избран членкором Российской академии наук.
|
