|
В отличие от "Интера", он украиноязычен, но производит и программы на русском: делал телемосты и теперь сделал "Последнего героя" вместе с ОРТ, сериал "День рождения Буржуя" вместе с НТВ-Профит", многие его программы (в частности, "СВ-шоу", "Комедийный квартет", "Полное мамаду") идут на СТС. Недавно началось вещание канала "1+1" в Рунете. О карьере Роднянского мы разговаривали с ним в его офисе на Крещатике.
Не магнат
- Как вышло, что известный режиссер-документалист Александр Роднянский стал медиа-магнатом?
- Начнем с того, что я не люблю слово "медиа-магнат". "Магнат" имеет в наших странах - и в России, и в Украине - определенное звучание. Ничего общего с романом Фицджеральда, где прототипом главного героя был кинопродюсер, легендарный Ирвин Тальберг. В нашем случае подразумевается политический игрок, использующий в качестве инструментария средство массовой информации.
Я не медиа-магнат. Я - руководитель средства массовой информации, может быть, крупного, может быть, влиятельного, но именно СМИ, каковым и является телеканал "1+1".
- Хорошо: договорились. Тогда как и почему вы стали таким руководителем?
- Все произошло оглушительно быстро. Даже для меня самого. Не буду, впрочем, уверять, будто "неожиданно". Я занимался документальным кино во времена его перестроечного всплеска. В 1986-1987 годах документальное кино подвергали цензуре гораздо меньше, чем другие виды искусства или прессу, и оно смогло открыть для зрителей - не буду говорить о миллионах, но для многих влиятельных и думающих зрителей в СССР и за его пределами - обстоятельства отечественной истории и современной жизни. Появилось поколение активных и, как ни странно по тем временам, молодых режиссеров, к которому принадлежал и я. Всего человек пятнадцать-двадцать. Мы почувствовали себя необычайно востребованными социальной ситуацией. Такое обманчивое и очень опасное чувство...
- А вы с юности были социально активным?
- Напротив. До того я занимался научным кино, очень его любил и считал удобной нишей. Студия "Киевнаучфильм" была, по-моему, одной из лучших в СССР. Там в худсовете были академики Раушенбах, Глушков, Мигдал. Там в коридорах спорили о книжках и литературных журналах, а на сдачи и обсуждение скромных 10-минутных фильмов ходили по пятьсот человек. Я был учеником бесспорного лидера отечественного научного кино Феликса Соболева, который умер в начале 80-х очень молодым и полным энергии - это тот, если вы помните, кто сделал "Язык животных", "Думают ли животные?", "Семь шагов за горизонт", "Я и другие", "У истоков человечества". На студии не снимали партийное кино. "Партия - ум, честь и совесть..." - это было не про нас. Можно было зарыться в маргинальные для тогдашнего отдела пропаганды ЦК проблемы науки, которые к тому же казались бесконечно важными. Мы были прогрессисты: увлекались генетикой, экологией.
- И тут перестроечный взрыв!
- Да, примерно в 1987-м я понял, что маргинальная ниша меня больше не привлекает. Ощутил причастность к серьезным социальным процессам. Почувствовал, что стало возможным делать кино для достаточно широких групп аудитории. Так я снял "Вечерами, после свершений", потом "Усталые города" и фильм, ставший очень резонансным, - "Миссия Рауля Валленберга". Жизнь казалась правильно развивавшейся, эволюционным движением вперед. В конце 80-х на многих из нас обрушился поток предложений с Запада. Сергею Мирошниченко предлагали работать на Би-би-си, за мной ходили американцы... Мы не понимали - почему? Мы-то думали потому, что мы так хороши собой, талантливы и профессиональны. А им было просто любопытно иметь точку зрения из региона, который в тот момент представлял интерес для их аудитории. На предложения мы, как правило, отвечали гордым отказом. Мы чувствовали себя интегрированными в изменявшийся Советский Союз, который по-прежнему оставался сверхдержавой, но становился либеральным. Зачем работать на Запад? Проблем с финансированием не было: деньги давало Госкино. Но вдруг Союз развалился. А незадолго до того, чего греха таить, стало понятно, что умрет и прежний кинематограф.
- Наверное, в тот момент вы еще плохо понимали, что такое профессия продюсера и с чем ее едят?
- Еще бы! Году в 87-м или 88-м мы были большой компанией на международном фестивале, где как раз победили "Усталые города", и одна авторитетная дама про меня сказал: "Ну посмотрите на него - он же натуральный продюсер". И я обиделся. Вот хорошо помню, что очень обиделся! Я понимал так, что раз продюсер - значит, недостаточно продвинутый режиссер. Казалось, что профессия продюсера сводится к ответственности за деньги. Но уже в 91-м я поймал себя на том, что хочу продюсировать: в первую очередь свои фильмы, во вторую - чужие. Стало понятно, что нужно самому настраивать собственную жизнь.
Первые блины
- Тогда-то вы наконец и решили сотрудничать с западными компаниями?
- В тот момент пришло предложение от одного из главных немецких вещателей - ZDF. И я переехал в Германию, чтобы работать там не только режиссером-документалистом, но и продюсером. Я взаимодействовал с ZDF и - по принятой в Европе схеме - пробовал собирать средства из разных источников, фондов, киноорганизаций. Как ни странно, многое удавалось. Появились мои "Прощай, СССР", "Прощай, СССР-2" о судьбе советских интеллигентов - их фестивальная и телесудьба оказалась весьма удачной. Скажем, фильм "Прощай, СССР" назвали лучшей немецкой документальной картиной года (не говоря уже о "Нике").
- Почему же вы не обустроились в Германии навсегда?
- Уже хотя бы потому, что в тот момент мои друзья, прежде всего московские, начали развивать идеи телекомпаний. Стало ясно, что самым живым и обещающим бурное развитие сегментом медиа остается телевидение. Дальше - цепь занятных случайностей. Мы дружили с Константином Эрнстом, издавали журнал "Матадор" и хотели создать компанию, в которой он бы курировал телевидение, я - документальное кино, а вместе мы бы время от времени продюсировали кино игровое. Но возникла идея ОРТ, и Эрнст неожиданно в нее вовлекся. Тут-то (продолжая развивать свои документальные проекты, в частности сериалы про шпионов для ZDF - про Гордиевского, Блейка и так далее) я случайно встретился в самолете по дороге в Киев с нынешним почетным президентом телеканала "Интер" Александром Зинченко. Я знал его с конца 80-х, когда он был секретарем ЦК комсомола - позитивным и с хорошей репутацией. Мы начали обсуждать украинское телевидение и быстро сошлись на том, что дело, в общем, труба. Сидя рядом в кресле, я набалтывал идеи, что и как надо бы изменить.
- А жили вы тогда в Киеве?
- С 92-го по 94-й я жил в Германии. Но это не было эмиграцией.
- Московской квартиры у вас тоже не было?
- Никогда. Но я работал в Москве часто и подолгу. Моими авторами, как правило, были москвичи. Я всегда был интегрирован в московский киношный контекст.
- Вернемся к Зинченко. Он кем тогда был?
-Предпринимателем. Вообще в то хаотичное время - с 91-го по 94-й, до выборов Кучмы - невозможно было уяснить, кто чем на Украине занимался. Но про Зинченко было понятно, что он не только бизнесмен, но и политик. И что он человек порядочный и системно мыслящий. Короче, через несколько месяцев он мне позвонил и предложил продюсировать блок программ, как тогда предполагалось, для одного из существующих телеканалов.
Телеполе
- Труба трубой, но если конкретней: что тогда представляло собой украинское ТВ?
- Не хочу обижать нескольких замечательных людей (в частности, на главном госканале УТ-1), но в целом оно оставалось глухим провинциальным телевидением, ясно показывавшим, каков уровень тогдашнего украинского руководства. Киевское ТВ было консервативнее московского, менее интересным формально, более подцензурным. Добавим типично украинскую проблему: отсутствие большого количества интересных собеседников, которые создавали бы возможность для диалога - столь важного на ТВ - одним своим присутствием в эфире.
Плюс ко всему - огромный объем фольклора: танцы, песни, конкурс под названием "Сонячні кларнети", где сидели непонятные люди в вышиванках. Я не против: очень люблю этнографический жанр. Ношусь сейчас с идеей создать модную, построенную на этнических элементах музыкальную группу. Но в середине 90-х - это же просто типичное заказное советское зрелище было: отчеты областей с песнями и танцами, причем в прайм-тайм! Новости изготавливали скучно, нарубали их по классической схеме: начальник первый, начальник второй, немножко урожая и т.д.
- Вы оцениваете холодно, как профессионал, или вас это лично задевало?
- Задевало, и не только меня. Мои знакомые испытывали стыд. Нам не нравилось, что Украина благодаря ТВ воспринималась исключительно как шароварная этнографическая территория, а не современное, индустриальное, культурное, с претензиями и амбициями государство. Мы знали, что в Киеве полным-полно неглупых и совсем не провинциальных людей. Телевидение, считающееся "украинским", никак их не представляло: ни их точки зрения, ни их способы изложения мыслей. Кучма победил в 94-м году еще и потому, что накопилось раздражение из-за состояния дел на телевидении.
Команда Кучмы (кстати, казавшаяся невероятной по своему образовательному цензу после команды Кравчука) пришла, чувствуя поддержку российских СМИ, в частности Останкина. Но именно эта поддержка помогла им понять, что независимое государство, где пятьдесят миллионов населения, не может жить в ситуации, когда российское телевидение, даже очень дружественное, влияет на аудиторию сильнее своего.
Один плюс один равняется
- Но ведь не они дали вам деньги на канал?
- Да, денег на развитие ТВ у них не было, но они стали искать партнеров, которые могли бы взять на себя часть эфира, поставлять на главные каналы кино. Мне понравилась идея украинской альтернативы. Нам казалось, можно сломать представление, что украинское - означает провинциальное. Для начала я нашел небольшое, но все-таки достаточное финансирование в Германии - под свои человеческие отношения и честное слово. В 1995 году немецкая компания подписала договор с УТ-1 о появлении блока вещания в прайм-тайм. Он вышел под логотипом "1+1".
- Политика и новости?
- Вовсе нет. Большой объем кинопоказа, несколько культурологических передач. Задачей было - привлечь внимание зрителей к украиноязычному телевидению. Многие говорили, что ничего не выйдет, что кино привыкли смотреть по-русски, что качественного дубляжа на Украине никогда не было (это так!). Но оказалось, что даже сериалы хорошо пошли на украинском. Какая-нибудь "Династия" сделала для развития украинского языка больше, чем все постановления всех правительств. К концу нашего партнерства с УТ-1 (декабрь 1996-го), этот канал смотрели не семь процентов зрителей, как раньше, а тридцать пять. 1 января 1997 года, получив лицензию, "1+1" стал самостоятельным общенациональным каналом. Тридцать процентов зрителей ушли вместе с нами.
- Как удалось получить лицензию?
- На рынке тогда - уже не впервые - появились эмиссары от СМЕ (Central European Media Enterprises) -- американской компании, основанной в 1993 году двумя послами Соединенных Штатов: Марк Палмер был послом в Венгрии, а Рональд Лаудер, миллиардер и меценат, куратор Музея современного искусства, - послом в Австрии. Таким, кстати, скандальным послом, потому что, например, отказался подать руку Курту Вальдхайму, когда того уличили в причастности к СС. (А Лаудер - один из руководителей еврейской общины США). Эти два посла решили, что создать сеть независимых телевизионных компаний в Восточной и Центральной Европе - хорошо и с точки зрения развития демократии, и с точки зрения бизнеса. Рынки были в зачаточном состоянии, появление новых игроков обещало развитие и успех. Начали они в Чехии с "Нова ТВ", потом пришли в Словению, Словакию, Венгрию, Румынию, Польшу. На Украине, не договорившись с госканалами, они вдруг увидели "1+1" - энергичную продакшн-компанию (как теперь говорят), уже имевшую опыт вещания. И сказали: если мы купим у вас долю, то согласитесь ли вы поучаствовать в тендере на получение лицензии, чтобы вещать на второй кнопке? Мы, естественно, сказали "да", несмотря на то что у нас не было своих новостей и очень многого для того, чтобы их делать.
- Ваша компания считается иностранной?
- Это украинская компания с иностранными инвесторами. И я - ее совладелец. В "1+1" у меня семьдесят процентов акций, у иностранцев, в соответствии с украинским законодательством, - тридцать. Но это на самом деле - группа компаний со сложной системой взаимных договоров, так что если мы начнем зарабатывать деньги, я не буду получать семьдесят процентов прибыли. Впрочем, до прибылей нам далеко, то есть мы зарабатываем, но возвращаем деньги назад тем, кто инвестировал их в развитие канала.
Про политику и прочие опасности
- Вернемся к тому, что вы - не медиа-магнат. "1+1" вообще не принимает участия в политических баталиях?
-Мы сразу для себя решили, что у компании не будет политических целей. Да, мы активно интересуемся политическими контекстами (в том числе и для того, чтобы оставаться влиятельной, способной себя защищать компанией), однако мы занимаемся телебизнесом в чистом виде. Это канал сбалансированный.
- Но можно ли сегодня иметь истинно "сбалансированный канал"? Вам ведь приходилось сталкиваться с политическим давлением?
- Да, конечно.
- Насколько часто?
- Такое происходит регулярно - это естественный процесс, и я считаю лукавством разговоры коллег, что давления нет. Еще десять лет назад мы жили в Советском Союзе. По-прежнему находятся люди, которые считают, что существует - или должна существовать - вертикаль власти, а медиа есть необходимое и очень важное приложение. Давление было и будет. Нынешняя мировая ситуация убеждает в том, что пропагандистская машина работает везде. Но, несмотря на это, по рейтингу доверия аудитории мы на первом месте.
- Какие бывали формы давления и как вам удавалось ему противостоять?
- У нас был случай (правда, один), когда мы сами ликвидировали свою еженедельную политическую программу. Тогда премьером был Лазаренко, товарищ жесткий, звонил с матюками. Вообще поначалу было много звонков и попыток нажима. Возникали и скандалы. Потом, бывало, против нас предпринимали действия более изысканные: закрывали или замораживали счета. Сейчас все иначе. Видите, у меня на столе нет ни одного телефона. Я давно отключил и "сотки" и "десятки" (разные виды правительственных "вертушек". - "Известия"). Мы добились того, что с нами стали разговаривать нормально.
- С помощью закулисных политических ходов?
- Отнюдь нет. Мы твердо обозначили себя в общественном сознании как компанию с принципами, которые ни за что не нарушим. Все знают, что мы отстаиваем либеральные ценности. Что мы - частная компания. Что мы стараемся предоставлять разные точки зрения. Что у нас нет компроматных и "мочительных" передач, и мы не используем эфир для сведения счетов, для медиа-рэкета, для политического киллерства. С другой стороны, мы стали сильнее. У нас достаточно влиятельная компания, чтобы было легко с нами разобраться. В прошлом феврале у нас возник чудовищный скандал с тогдашним руководством Службы безопасности Украины, которая под влиянием нашего активного недоброжелателя приняла решение отказать во въезде в страну одному из учредителей "1+1". Это не было мотивировано ничем. В результате мы вышли в эфир с жестким заявлением, и через два дня председателя Службы безопасности отстранили от должности. Ситуация показательная и многих укрепила в мысли, что по мелочам с нами лучше не связываться. Но главное, о чем всегда говорю: "1+1" -- толерантная украинская телекомпания.
- Но не в смысле проправительственная?
- В том смысле, что она одна из самых украинских, какие есть в украинском эфире. Она украиноязычна, она разделяет базовые идеи, которые привели к созданию украинского государства, она принимает как данность результаты выборов. Мы не занимаемся спорами на тему "нравятся нам или не нравятся результаты выборов президента и парламента". Мы исходим из того, что результаты налицо, и наше дело - освещать ситуацию. Мы не выражаем чувства глубокого удовлетворения, но одновременно - и чувства сильного раздражения, что и приводит телекомпании в лагеря оппозиционный или, наоборот, провластный. Поэтому у нас и не бывало конфликтов с властью, подобных российским.
- Скажите, а вас не смущало, что телевизионный бизнес - пусть не столь опасный, как алюминиевый, но все же достаточно рисковый?
- Вначале я об этом вообще не думал. А когда однажды естественным образом понял, что это небезопасно, было поздно решать: я уже находился внутри. Я как данность воспринимаю грязь, причиной которой - занимаемое мной кресло. Если бы в нем сидел любой другой человек, было бы то же самое. Про меня, кстати, еще не так много плохого пишут и при этом - один и тот же человек.
- Но все-таки: у вас есть охранники?
-Да. Уже четыре года. Время от времени охранников, по им одним известным причинам, вдруг становится больше: они считают, что ситуация стала менее безопасной.
- Небезопасной - из-за кого?
- Вы понимаете, что ответ на этот вопрос будет означать обвинение с моей стороны в адрес определенных людей. Характер моей деятельности и удовлетворение либо недовольство ею со стороны некоторых участников политического и экономического процесса может приводить к опасностям и трудностям. Наконец, я примерно представляю себе, когда начинаются периоды сезонного обострения у одного моего любимого (в кавычках)...
- А у вас не возникает проблем из-за того, что фамилия оканчивается не на "о" или хотя бы "ов"?
- Никогда не возникало. Если вы имеет в виду: есть ли в стране государственный антисемитизм...
- Да, хотелось бы узнать.
- Нет. Государственного нет. Это очевидно. Но если вы меня спрашиваете, есть ли антисемитизм как таковой, то, бесспорно, есть. И я с ним сталкивался. Ничего - меня это устраивает. Было бы хуже, если бы он проявлялся на государственном уровне. А поскольку речь идет лишь об отдельных людях или группах, то я в ответ имею право их не уважать и, если это возможно, не очень с ними общаться, даже если это приходится делать в силу служебных обстоятельств.
Про разговоры
- Говорят, вас звали в Россию на руководящие телепосты. Один из ваших известных богатых недругов даже кричал, что купит НТВ, лишь бы вы туда не попали. Не жалко, что не поехали?
-Ну у меня много разговоров по поводу переезда в Москву, они продолжаются и для меня любопытны. Конечно, в России многое интересней. Во-первых, интересен тамошний профессиональный и человеческий контекст. Во-вторых, масштабы другие, да? Здесь вы должны делать телевидение такого же класса, конкурировать в эфире (пусть иногда кабельном, но реальном городском) с РТР, НТВ и ОРТ, программы которого идут по каналу "Интер", но за меньшие деньги. Объем рекламного рынка здесь в девять-десять раз меньше, чем в России: в этом году, судя по всему, 450 миллионов долларов в России, и лишь 50 - на Украине. Значит, и денег, которые вы можете затратить на производство, на развитие, у вас в десять раз меньше. Но при всех решениях и планах я исхожу из того, что станет с "1+1". Ну представьте: в 1995 году мы начинали в двухкомнатной квартире на улице Саксаганского, и у нас был разбитый "жигуленок", для которого наняли водителя. Так продолжалось не неделю, не две, не три. Теперь "1+1" - реально мощный игрок. И что - все взять и бросить, перебравшись на российское ТВ?
Номер под куполом цирка (конкуренция с гораздо более богатыми каналами) нам удается много лет подряд. Но единственный выход для нашего канала - интеграция в западные или российские структуры. Если телерынок в России будет развиваться нынешними темпами, то скоро российские компании придут сюда и купят любой, хоть самый крупный канал. Я думаю, именно сегодня определяется: каким вскоре будет наше украинское телевидение.
Справка "Известий"
Родился в 1961 году в Киеве. Закончил факультет кинорежиссуры Киевского института театрального искусства им. Карпенко-Карого. Режиссер документальных фильмов "Миссия Рауля Валленберга" ("Ника" за лучший документальный фильм и номинация на премию европейской киноакадемии "Феликс"), "Прощай, СССР" (фильмы 1 и 2, "Ника" за лучший документальный фильм), "Марш живых" и др. Лауреат более 20 международных кинофестивалей. Продюсер ряда игровых картин, в том числе таких, как "1001 рецепт влюбленного повара" (номинация на "Оскар"), "Восток - Запад" (номинация на "Оскар"), "Две луны, три солнца", "Первая любовь". Президент Телевизионной академии Украины. Ассоциированный член Международного совета Национальной академии телевизионного искусства (США). Жена - Валерия Мирошниченко, журналист. Сын Александр 16 лет. Дочь Елена 8 лет.
Блицопрос
- Когда вы решили, что будете работать на телевидении?
- После краха советской киноиндустрии.
- А когда заработали первые деньги на телевидении?
- Когда начал делать документальные фильмы для немецкого канала ZDF.
- Ваш любимый цвет?
- Скрадывающий полноту.
- А любимый размер?
- Мой, постоянно меняющийся.
- Хорошо, тогда любимый возраст?
- Я его еще не достиг.
- Где вы праздновали свое сорокалетие?
- Там, где не могли найти знакомые.
- Кто ваш лучший друг?
- Жена.
- А худший враг?
- Я сам.
- Рассказывают, что вас как-то поцеловала сама Катрин Денев.
- Живу надеждой на повторение.
- Что вы видите за горизонтом?
- Недостижимые цели. На первый взгляд.
Пресс прессы
"После того как в прессе были опубликованы тысячные счета с кредитных карточек Роднянского, растраченные им в зарубежных командировках, мне просто как-то не по себе за человеческий облик Леши". Сценарист "Дня рождения Буржуя" Юрий Рогоза, международная газета Mignews.
"Роднянский сам определяет свою позицию, она в принципе антироссийская и прозападная. Вся его команда опасается конкуренции со стороны российских масс-медиа и активно стремится ограничить эфир российских каналов". Политолог Владимир Малинкович, Страна.ру.
"Телеканал "1+1" самим своим названием бросил вызов всему украинскому телевидению в поисках современных индивидуальностей, помогая им выбраться из одиночества. Во времена, когда рынок требует дешевого и броского, нужно иметь завидное упрямство, чтобы удержать выбранную высоту". Евгений Марчук, секретарь Совета нацбезопасности и обороны Украины, журнал "Телефорум".
"Канал "1+1" в Москве называют украинским НТВ. И ошибаются. Украинское телевидение не похоже на российское. Едва ли не самый популярный на Украине канал не решает свои финансово-политические задачи с помощью эфира, не воюет с родным государством, не зависит от нефтяных магнатов, не раздает публично акций представителям творческой интеллигенции. При этом, как ни удивительно для России, продолжающей считать себя центром мира, программы "1+1" могут дать фору многим передачам нашего ТВ". "Вечерняя Москва", 21 сентября 2000 г.
|
